«На полпути в ад» - Страница 72

Книгу раскупали, как горячие пирожки, и Амброзу повсюду возносили хвалу. Его подвалы были набиты шерри самых отменных марок. Его жена больше не вздыхала — даже тогда, когда они отправлялись с Лонг-Айленда в Прованс или из Прованса на Лонг-Айленд.

— Всегда приятно сменить обстановку, — говорила она репортерам.

Прошло немного времени, и она увенчала его радость, подарив ему крепыша сына.

— Скоро, — заметил Амброз, — он сможет побежать мне навстречу, и ты снимешь нас кинокамерой. Вообще-то ему полагалось больше походить на меня — он, верно, пошел в твою не столь благородную родню. Но может, он еще исправится, а может быть, ты сама в другой раз получше постараешься.

Другой раз не заставил себя ждать, и Амброз возрадовался двум идеальным детишкам.

— Но и этот, — сказал он тем не менее, — чуть-чуть, а все ж не дотягивает до идеала. Он наследовал твою хрупкую внешность. Но если их сложить вместе и разделить на два, то средний ребенок как раз выйдет в отца, а на большее и надеяться нечего.

Время шло, и не было на свете человека довольнее Амброза.

— Какой же я счастливчик, — говаривал он про себя, — со славой, моим богатством, моей красавицей женой, которая меня обожает, с моими крепкими сюжетами и изысканным стилем, моими домами, моими двумя секретарями и парой идеальных детишек. Он только что распорядился принести камеру, чтобы снять, как они бегут ему навстречу, когда доложили о посетителе — каком-то литературном паломнике, который прибыл засвидетельствовать свое преклонение.

Такие гости всегда были по сердцу великому человеку.

— Да, — сказал он, — это я. Это мой кабинет. Это мои книги. Там, в гамаке, — моя жена. А вон там, в саду, — двое моих идеальных детишек. Пойдемте, я их вам покажу. Вы увидите, как они побегут навстречу своему папочке.

— Скажите, — спросил гость, — а в них проявляется гений их родителя?

— Вероятно, — ответил Амброз. — Разумеется, со скидкой на возраст.

— В таком случае, — попросил посетитель, — давайте подойдем к ним незаметно. Давайте подслушаем их детский лепет. Вдруг они рассказывают друг другу истории! Мне бы хотелось, сэр, поведать миру о том, что они унаследовали гений своего отца.

Амброз снизошел к его просьбе, и они на цыпочках прокрались к песочнице, где два карапуза тараторили как заведенные, присев на корточки. И конечно же, они рассказывали сказку.

— И вот старина дракон, — произнес старший, — наскочил на него как бешеный, заплевал огнем…

— И чудовище, — подхватил младший, — набросилось на него, изрыгая пламя…

— А он отпрыгнул вбок и ткнул его в брюхо мечом…

— А он проворно скользнул в сторону и погрузил сверкающий клинок в его черное сердце…

— И тварь опрокинулась…

— И ящер пал…

— И окочурилась.

— Сраженный насмерть.

НОЧЬЮ ВСЕ КОШКИ ЧЕРНЫ

Мистер Спирс пришел домой поздно ночью. Он тихохонько прикрыл за собой дверь, включил свет и долго стоял на коврике в передней.

У мистера Спирса, преуспевающего доверенного, было длинное, худое и неизменно бледное лицо, холодный взгляд и плотно сжатые губы. Под челюстью у него все время что-то подрагивало, как у рыбы жабры.

Он снял котелок, осмотрел его снаружи, заглянул внутрь и повесил на обычное место. Затем стащил шарф из темного материала в горошек подобающего размера, тщательно его оглядел и повесил на другой крючок. Пальто, изученное с еще большей дотошностью, повисло на соседнем крючке, а сам мистер Спирс быстро поднялся наверх.

В ванной он долго-долго разглядывал себя в зеркале, вертелся так и эдак, откидывал голову назад и склонял набок, чтобы рассмотреть шею и нижнюю челюсть. Он отметил, что с воротничком все в порядке, убедился, что булавка в галстуке на месте, осмотрел запонки, пуговицы и наконец принялся раздеваться. Каждый предмет туалета он опять-таки инспектировал самым пристальным образом — и благо, что миссис Спирс при сем не присутствовала, а то бы она решила, что он проверяет, не осталось ли на костюме женского волоса или следов пудры. Но миссис Спирс спала вот уже добрых два часа. Исследовав одежду до последнего стежка, ее муж прокрался за платяной щеткой, которую он после всего употребил и как сапожную. Наконец он осмотрел руки и ногти и тщательно вымыл их с помощью губки.

Затем мистер Спирс уселся на край ванны, оперся локтями о колени, подпер подбородок ладонями и погрузился в глубокое раздумье. Время от времени, покончив с очередной мыслью, он отводил палец и снова прижимал его к щеке, а иногда и к тому месту, где у него что-то подрагивало, как у рыбы жабры.

В конце концов мистер Спирс, судя по всему, пришел к удовлетворительному выводу. Он выключил свет и направился в супружескую спальню, выдержанную в кремовых и розоватых тонах с отделкой под старое золото.

Утром мистер Спирс встал, как обычно, и со свойственной ему миной спустился к завтраку.

Жена, полная во всех отношениях его противоположность (каковой, по убеждению многих, и надлежит быть жене), уже хлопотала за кофейником. Она была пухленькой, белокурой, добродушной и беззаботной, короче, обладала всем тем, чем должна обладать хозяйка за семейным столом, и, быть может, даже в избытке. Двое малышей уже завтракали, двое старших еще не спускались к столу.

— Ага, вот и ты, — приветствовала мужа миссис Спирс. — Ты вчера поздно вернулся.

— Около часу, — заметил мистер Спирс, раскрывая газету.

— Да нет, пожалуй, попозже, — сказала она. — Я слышала, когда часы пробили час.

— Ну, значит, в полвторого, — сказал он.