«На полпути в ад» - Страница 63

Сказав так, он плеснул остатки рома в стакан старого морского волка.

— Есть! Есть! — согласился прославленный шкипер.

Джордж тут же вызвонил ординарца, и тот ввел Рози, одетую в умопомрачительную служебную форму.

— Сию же минуту на корабль! — приказал он.

— Есть! Есть! — воскликнул Харон.

Район Лондона.

— Мне удастся тебя вызволить, — шепнул Джордж возлюбленной, — если ты ни разу не обернешься назад. Обернешься — нам крышка.

— Не волнуйся, — сказала она. — Пока мы вместе, ничто никогда не заставит меня оглянуться.

Итак, они очутились на борту. Для Харона все сухопутные крысы были тронутыми, больше того, он давно подозревал, что в верхах под него копают, а потому был весьма благодарен Джорджу за полученную информацию. Джордж распорядился отнести целый ящик превосходного рома (последний в мироздании) к капитану в каюту, дабы Харон, чего доброго, не вспомнил, что и слыхом не слыхивал о старухе Соме.

Могучий лайнер отвалил от причала под аккомпанемент свистков и команд на непонятном морском языке. Джордж заперся в радиорубке под тем предлогом, что ему нужно держать с шефом постоянную связь. Будьте уверены, Сатана рвал и метал, узнав про побег, но это привело лишь к тому, что засевшая в его членах подагра разыгралась в тысячу раз сильнее и уже окончательно взбесилась, когда ему так и не удалось наладить связь с кораблем.

Дьявол не придумал ничего лучшего, как сотворить в непроторенных пустынях космоса призрачные видения, которые могли бы соблазнить Рози оглянуться. Скажем, справа по курсу вдруг выскакивала на манер буйка парижская шляпка и сразу же — так быстро летел корабль — оставалась далеко за кормой. В других случаях возникали образы наизнаменитейших киноактеров — любимцы публики восседали на серебристых планетах отдаленных созвездий, поправляя прическу. Рози осаждали сотнями подобных соблазнов, и, что было куда мучительней, бесенята не давали покоя, своими преследованиями: дергали сзади за волосы, теребили одежду, изображали попавшего за шиворот паука, короче, чинили всевозможные мелкие пакости, настолько хорошо всем нам знакомые, что их легче представить, чем описать. Но преданная подруга стояла на носовой палубе, крепко вцепившись в перила, и ни разу даже не моргнула.

Такая преданность, помноженная на бдительность Джорджа у приемника и беспробудные возлияния Харона, который не вылезал из каюты, привела к тому, что вскоре лайнер благополучно достиг земных широт и лег в дрейф. Джорджа и Рози с головокружительной скоростью спустили вниз по невидимому канату, и они совершили мягкую посадку в постель к почтенной долгожительнице миссис Соме.

Обнаружив у себя под боком юную парочку, старуха рассвирепела. — Выметайтесь сию же минуту! — завопила она.

— Тише, — сказали они. — Выметаемся.

И надо же такому случиться, что на другой день я повстречал их на Оксфорд-стрит, где они изучали витрины мебельных магазинов; тогда-то Джордж и поведал мне всю эту историю.

— Значит, ты утверждаешь, — заметил я, — что на самом деле наша вселенная — это бездонная кружка пива?

— Утверждаю, — ответил он. — Так оно и есть. А в доказательство я покажу тебе то самое место, где Рози получила щипок от этой ревнивой мерзавки.

— То самое место? — воскликнул я.

— Ну да, — сказал он. — Это случилось вон в том магазине через дорогу, как войдешь — сразу направо, за прилавком, что в самом конце отдела чулок и перед началом полотняных изделий.

AX, УНИВЕРСИТЕТ!

Жил в предместье Лондона один старый отец, нежно любивший своего единственного сына. И поэтому, когда юноше шел восемнадцатый год, старик позвал его и, благожелательно щурясь сквозь очки в роговой оправе, сказал: — Ну, Джек, школу ты закончил. Теперь ты, конечно, мечтаешь об университете.

— Да, папа, — сказал сын.

— Это разумно, — сказал отец. — Годы, проведенные в университете, бесспорно, самые лучшие в жизни. Даже не говоря о широких познаниях, отличных профессорских лекциях, о внушающих почтенный трепет серых корпусах, обо всей атмосфере культуры и утонченности, человеку в эту счастливую пору обеспечена материальная поддержка.

— Да, папа, — сказал сын.

— Собственные апартаменты, — продолжал отец, — обеды с друзьями, неограниченный кредит у лавочников, трубки, сигары, кларет, бургундское, наряды.

— Да, папа, — сказал сын.

— Там существуют превосходные клубы, — сказал старик, — все виды спорта, гребные гонки, спектакли, балы, вечера, скандалы, кутежи, проказы, розыгрыши, одним словом — все развлечения, какие только можно вообразить.

— Да, папа! Да! — воскликнул сын.

— Безусловно, на свете нет ничего более прекрасного, чем ученье в университете, — сказал отец. — Весна жизни! Сплошные удовольствия! Кажется, будто мир кишит устрицами и внутри каждой из них жемчужина. Ах, университет! Впрочем, я не намерен посылать тебя туда.

— Так какого же черта ты затеял весь этот разговор? — спросил бедняга Джек.

— Чтобы ты не подумал, что я о тебе не забочусь и недооцениваю удовольствий, которых вынужден тебя лишить, — сказал отец. — Видишь ли, Джек, я не могу похвастать здоровьем; ничего, кроме шампанского, мой организм не принимает, и, если мне случается выкурить второсортную сигару, у меня становится противно во рту. Мои расходы ужасно возросли, и я смогу оставить тебе очень мало, но все же самое заветное мое желание — устроить твою жизнь.

— Если это действительно твое желание, ты можешь осуществить его, послав меня в университет, — сказал Джек.